ИНВЕСТИЦИОННЫЙ ПОРТАЛ ВОЛГОГРАДСКОЙ ОБЛАСТИКоко Шанель: история жизни Мадемуазель
Шанель исполнилось сорок два, когда в ее жизни появился новый поклонник-аристократ. Герцог Вестминстерский был экстравагантен и баснословно богат. Он сходил с ума от Шанель, но на предложение руки и сердца Коко ответила отказом: «Герцогинь много, а Коко Шанель одна!» Она не захотела жертвовать Домом моды ради титула и замужества и осталась великой мадемуазель.
Но самый таинственный роман Коко — это ее отношения с Вальтером Шелленбергом, главой разведки СС. Шанель вызвалась стать посредницей в переговорах немцев о мире с союзниками, но операция «Модная шляпка» провалилась. После освобождения Франции Коко выслали из страны за сотрудничество с оккупантами, и любовники уехали в Швейцарию. Шанель заботилась о Шелленберге до его смерти в 1952 году.
Дисциплина как эликсир молодости
После напряженной работы Коко позволяла себе периоды полного безделья в загородном доме, наслаждаясь свежим воздухом, свободой и одиночеством. Шанель с удовольствием рыбачила, разводила цветы, заботилась об окрестных собаках, ездила верхом. Кстати, мадемуазель была «жаворонком» и сстрого следила за распорядком дня, отводя на сон не менее семи-восьми часов: «После бессонной ночи не создашь ничего путного днем. Отправляться спать после полуночи — значит не щадить самих себя. Лично меня после двенадцати часов вообще ничего не интересует. Пощадите себя ради самих себя. Щадите свои уши, щадите свои глаза, щадите свои мысли. Что вы слышали такого после полуночи, что вы считали бы ценнее собственного сна? Это всего лишь то, что вы так или иначе слышали, и к тому же раз сто…». Коко считала алкоголь и излишества в еде врагами красоты. До самой старости она сохраняла девичью стройность, предпочитая рацион из овощей, фруктов, рыбы. Единственной нездоровой слабостью Шанель было постоянное курение.
Великая мадемуазель создала философию и образ новой женщины: «Моду создают для нескольких сотен людей. Я создала стиль для целого мира».
Коко Шанель: Детство, или Обездоленность :: Частный Корреспондент
Мнения
Редакция «Частного корреспондента»
Почему «Часкор» позеленел?
Мы долго пытались написать это редакционное заявление. Нам хотелось уместить в него 12 лет работы, 45 тысяч статей (и даже чуть больше), несколько редакций и бесконечность труда и сил. А еще – постараться объяснить нашим читателям происходящие изменения.
Виталий Куренной
Традиционные ценности и диалектика критики в обществе сингулярности
Статья Николая Патрушева по поводу российских ценностей интересна сама по себе, но также вызвала яркий отклик Григория Юдина, который разоблачает парадигму «ценностей», трактуя ее, видимо, как нечто сугубо российско-самобытное, а само понятие «ценность» характеризует как «протухшее». Попробую выразить тут свое отношение к этой интересной реплике, а заодно и прокомментировать характер того высказывания, по поводу которого она появилась.
Иван Засурский
Пора начать публиковать все дипломы и диссертации!
Открытое письмо президента Ассоциации интернет-издателей, члена Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Ивана Ивановича Засурского министру науки и высшего образования Российской Федерации Валерию Николаевичу Фалькову.
Сергей Васильев, facebook.com
Каких денег нам не хватает?
Нужны ли сейчас инвестиции в малый бизнес и что действительно требует вложений
За последние десятилетия наш рынок насытился множеством современных площадей для торговли, развлечений и сферы услуг. Если посмотреть наши цифры насыщенности торговых площадей для продуктового, одёжного, мебельного, строительного ритейла, то мы увидим, что давно уже обогнали ведущие страны мира. Причём среди наших городов по этому показателю лидирует совсем не Москва, как могло бы показаться, а Самара, Екатеринбург, Казань. Москва лишь на 3-4-ом месте.
Иван Засурский
Пост-Трамп, или Калифорния в эпоху ранней Ноосферы
Длинная и запутанная история одной поездки со слов путешественника
Сидя в моём кабинете на журфаке, Лоуренс Лессиг долго и с интересом слушал рассказ про попытки реформы авторского права — от красивой попытки Дмитрия Медведева зайти через G20, погубленной кризисом Еврозоны из-за Греции, до уже не такой красивой второй попытки Медведева зайти через G7 (даже говорить отказались). Теперь, убеждал я его, мы точно сможем — через БРИКС — главное сделать правильные предложения! Лоуренс, как ни странно, согласился. «Приезжай на Grand Re-Opening of Public Domain, — сказал он, — там все будут, вот и обсудим».
Николай Подосокорский
Виртуальная дружба
Тенденции коммуникации в Facebook
Дружба в фейсбуке – вещь относительная. Вчера человек тебе писал, что восторгается тобой и твоей «сетевой деятельностью» (не спрашивайте меня, что это такое), а сегодня пишет, что ты ватник, мерзавец, «расчехлился» и вообще «с тобой все ясно» (стоит тебе написать то, что ты реально думаешь про Крым, Украину, США или Запад).
Марат Гельман
Пособие по материализму
«О чем я думаю? Пытаюсь взрастить в себе материалиста. Но не получается»
Сегодня на пляж высыпало много людей. С точки зрения материалиста-исследователя, это было какое-то количество двуногих тел, предположим, тридцать мужчин и тридцать женщин. Высоких было больше, чем низких. Худых — больше, чем толстых. Блондинок мало. Половина — после пятидесяти, по восьмой части стариков и детей. Четверть — молодежь. Пытливый ученый, быть может, мог бы узнать объем мозга каждого из нас, цвет глаз, взял бы сорок анализов крови и как-то разделил бы всех по каким-то признакам. И даже сделал бы каждому за тысячу баксов генетический анализ.
Дмитрий Волошин, facebook.com/DAVoloshin
Теория самоневерия
О том, почему мы боимся реальных действий
Мы живем в интересное время. Время открытых дискуссий, быстрых перемещений и медленных действий. Кажется, что все есть для принятия решений. Информация, много структурированной информации, масса, и средства ее анализа. Среда, открытая полемичная среда, наработанный навык высказывать свое мнение. Люди, много толковых людей, честных и деятельных, мечтающих изменить хоть что-то, мыслящих категориями целей, уходящих за пределы жизни.
facebook.com/ivan.usachev
Немая любовь
«Мы познакомились после концерта. Я закончил работу поздно, за полночь, оборудование собирал, вышел, смотрю, сидит на улице, одинокая такая. Я её узнал — видел на сцене. Я к ней подошёл, начал разговаривать, а она мне «ыыы». Потом блокнот достала, написала своё имя, и добавила, что ехать ей некуда, с парнем поссорилась, а родители в другом городе. Ну, я её и пригласил к себе. На тот момент жена уже съехала. Так и живём вместе полгода».
Михаил Эпштейн
Симпсихоз. Душа — госпожа и рабыня
Природе известно такое явление, как симбиоз — совместное существование организмов разных видов, их биологическая взаимозависимость. Это явление во многом остается загадкой для науки, хотя было обнаружено швейцарским ученым С. Швенденером еще в 1877 г. при изучении лишайников, которые, как выяснилось, представляют собой комплексные организмы, состоящие из водоросли и гриба. Такая же сила нерасторжимости может действовать и между людьми — на психическом, а не биологическом уровне.
Лев Симкин
Человек из наградного листа
На сайте «Подвиг народа» висят наградные листы на Симкина Семена Исааковича. Моего отца. Он сам их не так давно увидел впервые. Все четыре. Последний, 1985 года, не в счет, тогда Черненко наградил всех ветеранов орденами Отечественной войны. А остальные, те, что датированы сорок третьим, сорок четвертым и сорок пятым годами, выслушал с большим интересом. Выслушал, потому что самому читать ему трудновато, шрифт мелковат. Все же девяносто.
Календарь
Олег Давыдов
Колесо Екатерины
Ток страданий, текущий сквозь время
7 декабря православная церковь отмечает день памяти великомученицы Екатерины Александрийской. Эта святая считалась на Руси покровительницей свадеб и беременных женщин. В её день девушки гадали о суженом, а парни устраивали гонки на санках (и потому Екатерину называли Санницей). В общем, это был один из самых весёлых праздников в году. Однако в истории Екатерины нет ничего весёлого.
Ив Фэрбенкс
Нельсон Мандела, 1918-2013
5 декабря 2013 года в Йоханнесбурге в возрасте 95 лет скончался Нельсон Мандела. Когда он болел, Ив Фэрбенкс написала эту статью о его жизни и наследии
Достижения Нельсона Ролилахлы Манделы, первого избранного демократическим путем президента Южной Африки, поставили его в один ряд с такими людьми, как Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн, и ввели в пантеон редких личностей, которые своей глубокой проницательностью и четким видением будущего преобразовывали целые страны. Брошенный на 27 лет за решетку белым меньшинством ЮАР, Мандела в 1990 году вышел из заточения, готовый простить своих угнетателей и применить свою власть не для мщения, а для создания новой страны, основанной на расовом примирении.
Молот ведьм. Существует ли колдовство?
5 декабря 1484 года началась охота на ведьм
5 декабря 1484 года была издана знаменитая «ведовская булла» папы Иннокентия VIII — Summis desiderantes. С этого дня святая инквизиция, до сих пор увлечённо следившая за чистотой христианской веры и соблюдением догматов, взялась за то, чтобы уничтожить всех ведьм и вообще задушить колдовство. А в 1486 году свет увидела книга «Молот ведьм». И вскоре обогнала по тиражам даже Библию.
Александр Головков
Царствование несбывшихся надежд
190 лет назад, 1 декабря 1825 года, умер император Александра I, правивший Россией с 1801 по 1825 год
Александр I стал первым и последним правителем России, обходившимся без органов, охраняющих государственную безопасность методами тайного сыска. Четверть века так прожили, и государство не погибло. Кроме того, он вплотную подошёл к черте, за которой страна могла бы избавиться от рабства. А также, одержав победу над Наполеоном, возглавил коалицию европейских монархов.
Интервью
«Музыка Земли» нашей
Пианист Борис Березовский не перестает удивлять своих поклонников: то Прокофьева сыграет словно Шопена – нежно и лирично, то предстанет за роялем как деликатный и изысканный концертмейстер – это он-то, привыкший быть солистом. Теперь вот выступил в роли художественного руководителя фестиваля-конкурса «Музыка Земли», где объединил фольклор и классику. О концепции фестиваля и его участниках «Частному корреспонденту» рассказал сам Борис Березовский.
Андрей Яхимович: «Играть спинным мозгом, развивать анти-деньги»
Беседа с Андреем Яхимовичем (группа «Цемент»), одним из тех, кто создавал не только латвийский, но и советский рок, основателем Рижского рок-клуба, мудрым контркультурщиком и настоящим рижанином – как хороший кофе с черным бальзамом с интересным собеседником в Старом городе Риги. Неожиданно, обреченно весело и парадоксально.
«Каждая собака – личность»
Интервью со специалистом по поведению собак
Антуан Наджарян — известный на всю Россию специалист по поведению собак. Когда его сравнивают с кинологами, он утверждает, что его работа — нечто совсем другое, и просит не путать. Владельцы собак недаром обращаются к Наджаряну со всей страны: то, что от творит с животными, поразительно и кажется невозможным.
Юрий Арабов: «Как только я найду Бога – умру, но для меня это будет счастьем»
Юрий Арабов – один из самых успешных и известных российских сценаристов. Он работает с очень разными по мировоззрению и стилистике режиссёрами. Последние работы Арабова – «Фауст» Александра Сокурова, «Юрьев день» Кирилла Серебренникова, «Полторы комнаты» Андрея Хржановского, «Чудо» Александра Прошкина, «Орда» Андрея Прошкина. Все эти фильмы были встречены критикой и зрителями с большим интересом, все стали событиями. Трудно поверить, что эти сюжеты придуманы и написаны одним человеком. Наш корреспондент поговорила с Юрием Арабовым о его детстве и Москве 60-х годов, о героях его сценариев и религиозном поиске.
Безрадостное детство. Коко Шанель. Я и мои мужчины
Безрадостное детство
19 августа 1883 года; Сомюр; четыре часа пополудни. Молоденькая женщина на сносях позвонила в обитую гвоздями большую дверь приюта. Массивная дверь открылась на звук колокольчика, чтобы пропустить немного растерянную гостью. Девушку, которой на вид около 20 лет, зовут Жанна. В окружении заботливых сестер Провидения, чьим рукам вверено попечительство над приютом, Жанна родила крохотную девочку, которую нарекла Габриэль.
И в этот, в день ее рождения, и на следующий день, – когда нужно было зарегистрировать рождение ребенка в мэрии, отец малютки отсутствовал. Вместо него свои имена под документом поставили три пожилые служительницы приюта, внеся также в казну несколько грошей. Роженица Жанна была записана как «проживающая со своим мужем», хотя отец Габриэль – Альберт приходился ей всего лишь сожителем. К тому же в графе «род занятий» ее записали как «купчиху» вместо истинного «приходящая домашняя прислуга», что бы точнее соответствовало действительности.
Отчего такие милости? Возможно, кто-то из служителей приюта благоволил юной матери.
21 августа т.г. в приютской капелле состоялось крещение Габриэль. Как и ранее, ее непутевый отец болтался неведомо где и по каким делам.
Когда для ритуала потребовались крестные отец и мать, их тут же отыскали, хотя любезно согласившиеся на эту роль не были знакомы с родителями крестницы. Поучаствовав в обряде священного таинства, оба крестных родителя бесследно исчезли из жизни своей крестницы.
Таким могло быть детство Габриэль Бонер и ее сестер. Французские девочки. Фото начала ХХ века
На протяжении нескольких месяцев семья Шанель жила в Сомюре, но Альберт, внезапно появившийся на горизонте дочери, вновь запросился в дорогу. Сидение на одном месте было явно не для него. Его пустые прожекты, как бы разбогатеть или хотя бы просто подняться на ноги, не приносили никакого успеха. Альберт сетовал, будто сам городишко Сомюр приносит ему неудачи в делах. «Неисправимый бродяга» Альберт напутствовал семью в дорогу…
Во время своих путешествий семья встретилась с родственниками Жанны – тетушкой и дядюшкой Шардон, которых к тому времени постигло несчастье, – у них в возрасте двадцати одного года умерла дочь. Вот почему эти жалостливые люди пригласили скитальцев в детьми на руках поселиться у них. Поставив лишь одно условие: чтобы красавчик Альберт сочетался со своей спутницей законным браком. Молодые люди согласились.
В июле 1884 года были опубликованы оглашения о предстоящей свадьбе. Но самовлюбленный Альберт не был бы самим собой, если бы не закатил сцену. «В последний момент жених, напуганный перспективой брака, заартачился, как упрямый мул: никакая сила не могла затащить его в мэрию. Невеста проливала потоки слез. Скандал разразился грандиозный: никогда еще Курпьер не видывал ничего подобного! И тогда Альберт, преследуемый родней Жанны, требовавшей от него сдержать слово, измученный оскорблениями и угрозами, решил бежать. Видимо, заварушка надолго запечатлелась в сознании горожан – и сейчас еще, столетие с лишком спустя, предание о ней переходит в Курпьере из уст в уста», – сообщает нам Анри Гидель.
По истечении шести месяцев этот неприглядный конфликт удалось разрешить, когда было достигнуто следующее соглашение: Альберт заключает брачный союз с Жанной при условии, что та принесет ему в дополнение к личным вещам и мебели приданое в размере 5000 франков. Сумма была значительной. Так семья Жанны устроила складчину, чтобы… купить ей мужа.
Церемония состоялась 17 ноября 1884 года… Если верить биографам, оба супруга на этой праздничной церемонии официально признали рождение у них двоих детей: Джулии и Габриэль. Присутствовали дядюшка Шардон, брат Жанны Марен Деволь и даже родители Альберта – Адриен и Виржини, которые тоже нечасто виделись со своим сыном-повесой. Брачная церемония стала поводом объявить, что у молодожена не так давно появилась сестренка Адриенна, девятнадцатый ребенок в семье.
Француженки, идущие на рынок. Фото начала ХХ века
Впоследствии сия тетушка (которая не намного старше) станет лучшей подругой Габриэль Шанель.
Заполучив изрядный капитал в 5000 франков, принесенных ему семейством Деволь, Альберт, захотел приобрести пакет торговых акций на юге Франции, в Монтобане. «Для начала он заказал в типографии свою коммерческую афишу, на которой, помимо имени и будущего адреса (Рыночная площадь, 4), значился и будущий род деятельности: «Торговля различными видами трикотажа и белья». Но, увы, это оказалось не более чем химерой: операция так и не состоялась, и следует предположить, что деньги Альберта растаяли, как снег на солнце, растраченные на малоприглядные спекулятивные сделки, а то и на женщин…» Так утверждают биографы.
И, чтобы скрыться от опеки родственников, отпетый гуляка и пустомеля вновь – в который уж раз – пустился в путь. В ходе странствий он оседает в Исуар – небольшом старинном городке, испещренном узкими, темными улочками.
Современным путешественникам этот городок может показаться весьма привлекательным. Ведь здесь так и веет милой стариной; многие дома ведут свою летопись с ХVI века. «Между Бурбулем и Исуаром, – сообщают путеводители, – в долине есть очаровательная деревушка Сен-Нектер, где можно просто походить и полюбоваться сокровищами овернской архитектуры романского периода. Крепко стоит на основании церковь романской эпохи, похожая на каменный корабль, дневной свет окрашивает церковь в красный цвет. Фасад церкви украшен двумя скульптурами, а восьмиугольная колокольня имеет два этажа. Внутри церкви вы увидите капители, в нефе и на хорах, которые расскажут о сценах Нового Завета и о событиях в Сен-Нектере. Городок Исуар окружен горами, но когда-то кроме гор Исуар окружали и надежные стены. На месте стен сейчас разбиты бульвары, окружающие Старый город. Вы увидите здания с прекрасными резными дверями, изящные лестницы. Побывайте на площади Rерubliguе со старинными особняками и древней церковью Sаint-Аustrеmоinе. Церковь была построена в ХII веке и была изначально частью бенедиктинского монастыря. Вы будете поражены размерами и великолепием базилики, которая подавляет все вокруг и в то же время украшает все. Великолепна и апсида базилики круглой формы. Апсиду завершают квадратные элементы и колокольня. Внутри церкви вы увидите великолепные росписи, прекрасно выделяющие формы и объемы здания. На капителях – сцены из Нового Завета. Если подняться на один из холмов, то вы увидите расходящиеся от церкви концентрические круги улочек и домов. А на скалистом утесе возвышается замок Mоntаigut-lе-Blаnс с несколькими гостевыми комнатами, из окон которых открываются великолепные виды на горы и ущелья. На террасах замка – красивые сады. Вам понравится Исуар, прекрасное место для отдыха».
Француженка, идущая утром на рынок. Фото начала ХХ века
Во времена жительства там семьи Шанель городок Исуар являл собой некий шумливый базар и легко вселял надежду, что здесь дела могут пойти на лад. Даже несмотря на то, что дом, в котором поселились супруги Шанель, находился на улице Мулен-Шаррьер, в нищем квартале, протянувшемся вдоль заваленной отбросами речки Куз-де-Павен. На берегах реки кучно разместились жалкие мастерские, в основном кожевенные цеха, окрашивавшие воду в реке в мерзкий ржавый цвет и распространявшие по всей округе тошнотворный запах.
Уклад жизни четы Шанель не претерпел в ходе передвижений никаких изменений, разве что из окон лачуги были видны совсем другие декорации. «Альберт, в крови которого бурлила жажда приключений, с равным аппетитом набрасывался на вино, вкусную еду, отдавал себя игре и женщинам»; «Одно только омрачало картину: необходимость хоть изредка возвращаться к родному очагу»; «Бедная Жанна разонравилась ему давным-давно»; что можно добавить к подобной характеристике, данной до нас с вами?!
Армейские занятия. Французская открытка начала ХХ века
Почему бедняжка Жанна прощала своего пропащего гуляку, охваченного вечным зудом бродяжничества? – По всему видать, женщина сильно любила симпатягу. Впрочем, он старался оправдывать свои постоянные отлучки ремеслом ярмарочного торговца, которому предстоит мотаться по делам, переезжая с места на место в поисках дешевого товара и более выгодной сделки. Не успев притормозить у дома, этот веселый «блудный сын», насвистывая популярный мотив, уже мчится прочь. И только Жанна, успев лишь ублажить мужа да всплакнув у него на плече, долго стоит на пороге, глядя вослед благоверному, пока его двуколка не скроется из глаз.
Впрочем, нелюбовь к супруге и постоянные отлучки вовсе не мешали Альберту вновь и вновь брюхатить молодую супругу. 15 марта 1885 года у него рождается третий ребенок – сын, которому дали имя Альфонс, в 1887-м – дочь Антуанетта.
То ли прогуляв все деньги и устав ютиться по темным углам, то ли понадеявшись на помощь родных в воспитании малюток, но повеса и ловелас Альберт решает вернуться в Курпьер, – откуда несколько лет назад они с Жанной уехали. А, возможно, Альберта угнетало ухудшающееся здоровье жены, для которой сельский климат мог оказаться лечебным? Утомленная частыми родами и тяжелыми приступами астмы, женщина по-прежнему являла собой образчик стойкости. Она без устали и жалоб продолжала провожать и встречать беспечного мужа из долгих загулов и странствий, всегда готовая отправиться в путь, чтобы быть рядом с ним, коль тот соизволит позвать.
К тому же Альберт знал: устроившись под крылышком у родни, его женушка вряд ли станет таскаться за ним по городам и весям. Но здесь он ошибся. Жанна, по-прежнему любящая и ревнующая, боялась его потерять, а потому предпочла неотвязно сопровождать его в странствиях.
Как и прежде, женщина сносила дурное настроение мужа, грубость, оскорбления и зуботычины. Как и прежде, без жалоб и слез сносила холод, трясясь в повозке по заснеженным дорогам, мерзла за прилавком с торговой мелочью, выставленным на рынке за многие километры от родного дома. В этом деле преданного служения мужу Жанне не мешало даже состояние беременности! Своего пятого ребенка, которого назвали Люсьеном, женщина произвела на свет в очередной убогой гостинице деревушки Гере. И сразу же, еще не оправившись, поспешила за мужем на ежегодную городскую ярмарку.
Такие картинки прежде украшали практически каждый дом французской семьи – то в виде вышивок, то в виде открыток
В 1891 году в Курпьере родился шестой ребенок, названный Огюстьеном, но, к несчастью, малыш прожил на свете лишь несколько недель. А едва только бедная мать вернулась с кладбища, как тут же… пустилась в дорогу, чтобы присоединиться к мужу.
* * *
Вернувшись в Курпьер, семья Шанель жила у дядюшки Огюстена Шардона и его жены Франсуазы в старинной части городка. Габриэли, когда девочка оказалась здесь по воле родителей, на тот момент было четыре с половиной года, и именно здесь прошло раннее детство будущей звезды моды. Ее постоянными товарищами по играм были старшая сестра Джулия и младший брат Альфонс; остальные дети были слишком малы для веселых и беззаботных игр. Отца дети почти не видели, – Альберт наведывался в Курпьер лишь от случая к случаю. И лишь январь и февраль, «мертвые» для торговли месяцы, проводил в стенах этого дома. Ну а мать… Жанна тоже большую часть времени проводила с мужем на ярмарках, оставляя малюток на попечении родственников.
И еще что хорошо запомнилось Коко и о чем она вспоминала во взрослой жизни – терпкий запах эвкалиптового порошка, который местный доктор предписал сжигать в комнате матери на маленькой печке из листового железа. Это помогало снимать приступы астмы, мучавшие Жану все чаще и чаще, и особенно по ночам.
Париж времен детства и юности Габриэль Бонер Шанель. Конец XIX – начала ХХ века
«Что до Габриэль, – свидетельствовал биограф А. Гидель, – то годы, проведенные здесь, в Курпьере, станут светлою, счастливою полосою ее детской жизни. Вместе с Джулией и Альфонсом она помогала дядюшке ухаживать за садом, который располагался у городской черты. Как все это было не похоже на жизнь в Исуаре, где ничего не видишь, кроме каменных стен и мостовых! А здесь, за городом, все ей так близко – ароматы полей, щебетанье птиц, тихий рокот реки, струившей свои воды мимо старинных укреплений, под осенявшими ее плакучими ивами. Дети научились удить рыбу – из орехового прута получалось отличное удилище, из шпильки для волос – заправский крючок. Сооружали из камней, по которым струилась река Дор, миниатюрные порты и помещали туда бумажные кораблики, которые затем пускали вниз по течению. А главное, в этом краю острее чувствовалась разница между временами года – рождественская пора была, как ей и положено, белой, снега и льды укутывали землю, а знойным летом воздух словно дрожал, поднимаясь от растрескавшейся почвы. Уже в столь юную пору Габриэль выказывала независимость и своенравность в поведении. Скажет мать: «Поди поиграй с братом и сестрой!» – она проводит их метров за полсотни, а потом оторвется от них и пойдет своей тропинкой. Частенько тропинка приводила ее на старинное кладбище, обнесенное ветхой стеною, где среди разросшейся буйной травы виднелись замшелые, вросшие в землю надгробные камни. Это был ее любимый уголок. Здесь – с чего это ее в столь юном возрасте заинтересовало ремесло могильщицы? – она хоронила своих старых кукол, закопала (а это еще зачем?) маленькую ложечку и перо с костяной ручкой – подарки отца, сувенир о Париже, где, если поглядеть сквозь крохотное отверстие, можно было с одного боку увидеть собор Парижской Богоматери, а с другой – Триумфальную арку. Да вот беда – в тот день за нею увязалась Джулия, нашпионила, наябедничала матушке; о, как же влетело в этот день бедняжке Габриэль за то, что так поступила с подарком отца! И все же отца она любила, при всех его недостатках. Но никому – и в первую очередь ей самой – не дано было понять в высшей степени символичное значение ее поступка. Закапывая в своем заповедном саду самые дорогие ее сердцу вещицы и беря в свидетели мертвецов – составивших ей компанию избранников, – она становилась единственной обладательницей своих драгоценных сокровищ, спасенных от непрошеного постороннего взгляда! Ей приглянулись две могилы, и она выказала свою симпатию к обитателям сих подземных жилищ, принося к ним цветы с полей. Здесь, на этом позабытом погосте, она чувствовала себя независимой. Здесь было ее собственное царство, бесконечно удаленное от всего, что его окружало; здесь у нее были друзья, которых никому не отнять».
Мода для детей и девочек-подростков начала ХХ века. Рисунок из модного журнала
Бедное дитя! И как ярко описано ее внутреннее состояние; диву даешься как это некоторым биографам удается влезть в шкуру своих возлюбленных героев…
В 1893 году Жанна, находившаяся тогда в Курпьере, вдруг получила от супруга письмо, в котором тот сообщал, что неожиданно встретил сводного брата по имени Ипполит, о существовании которого и не подозревал. Они быстро нашли общий язык и, проведя время за долгими беседами, решили совместно содержать гостиницу в городке Брив-ла-Гайард. Альберт писал также, что нашел в городе жилье и просил супругу приехать. Та, естественно, не колебалась ни мгновение. Прихватив с собою двух старших дочерей, Жанна отправилась в путь.
Прибыв с Джулией и Габриэль Брив-ла-Гайард, Жанна, к величайшему разочарованию, обнаружила, что супруг обманул ее самым наглым и бессовестным образом. Братья не были владельцами заведения, а работали в прислугах, да еще, ко всему прочему, по уши увязли в долгах. И написал ей Альберт только затем, чтобы женщина вела хозяйство, готовила еду да стирала одежду этому наглецу с его братцем… Жертвенность – вот основная черта натуры несчастной Жанны, и на сей раз женщина не изменила себе.
Париж времен детства и юности Габриэль Бонер Шанель. Конец XIX – начала ХХ века
Но если мать восприняла ситуацию с покорностью, ее дочери Джулия и Габриэль долгое время пребывали в грусти и слезах. Разочарование девочек было понятным: отец и мать вырвали их из привычной и такой милой сердцу среды: они более не могли радоваться дням насыщенной сельской жизни, когда можно без устали бегать по полям, по лесам, лакомиться спелыми ягодами малины и ежевики… А еще девочки потеряли своих друзей по школе, к которым успели привыкнуть за несколько лет.
В новой школе и дети, и учителя были незнакомыми, все приходилось начинать сначала. Атмосфера, царившая в городском учебном заведении, отрицательно повлияла на добродушных и раскованных сельских жительниц, обе девочки сильно переживали и часто плакали.
Переезд в этот город, этот захолустный квартал губительно сказался и на Жанне, – ее болезнь стала прогрессировать. Приступы астмы участились, особенно с наступлением холодов, и длились, бывало, уже по часу или два, особенно ночью. Ее ночные приступы кашля будили дочерей, порождая в их душах страх и смятение. Особенно в те минуты, когда их отец начинал зло отчитывать бедняжку, давая понять, что та давно стала им всем обузой.
Неожиданно в лето 1894 года состояние здоровья Жанны немного улучшилось, она оживилась, стала чаще улыбаться, и уже вновь с готовностью выказывала желание сопровождать мужа в его поездках по разным ярмаркам. Но с первыми осенними холодами приступы астмы возобновились с новой силой; больная стала подолгу просиживать в кресле на кухне, забыв обо всем, пребывая слово в прострации… она погружалась в себя, словно предчувствуя скорый конец всему – и любви, и страданиям, и безнадеге…
Даже дети не могли вывести ее из этого странного состояния. Все, кто видел ее в те дни, замечали, как сильно она переменилась.
Старый Париж
В декабре к астме добавились тяжелые бронхиальные осложнения, но Жанна отказывалась от помощи врачей, – не потому ли, чтобы сэкономить и так скудные финансы семьи…
Жанна все чаще задыхалась, и все чаще ее бил озноб; а то бывало, что женщина падала в обморок, пугая домашних. Но вот как-то февральским утром 1895 года Габриэль, не дождавшись матери, вошла к ней в комнату и тут же закричала от ужаса: ее несчастной матери больше не было в живых. Мучения несчастной кончились; Жанна умерла в возрасте 33 лет. Рядом были две дочери, но мужа, как всегда, не было…
Много позднее, размышляя об ударах судьбы, которые неожиданно подстерегают людей на их жизненном пути, Габриэль Шанель скажет: «Я знаю, что это такое! В двенадцать лет у меня словно отняли все. Мне казалось, что я умерла».
Похоронами пришлось заняться сторонним людям. В серый и холодный день на кладбище в Бриве состоялись скромные похороны. Присутствовали сводный брат мужа Ипполит, хозяин гостиницы да несколько членов семьи, которые успели приехать. У свежей могилы унылыми тенями стояли тонкие силуэты пятерых детей покойной, вызывая у немногочисленных присутствовавших приступы искренней скорби.
Когда, наконец, Альберт появился в этих краях, он первым делом стал решать, как быть с сыновьями и дочерьми. В силу того, что Альберт превыше всего ценил личную свободу, он решил избавиться от детей – раз и навсегда. Понятное дело: коль молодая супруга его тяготила, то дети и подавно. К сожалению, родственники, у которых и так были многодетные семьи, не могли приютить осиротевших детей. В итоге, двоих мальчиков – десятилетнего Альфонса и шестилетнего Люсьена – городская администрация приписала к разряду «покинутых детей» и передала под опеку Ассоциации публичной помощи, каковая передала их в «сельскую местность, в честные семьи землевладельцев, каковым по сему случаю начисляется ежемесячное пособие». Но повезло ли мальчишкам? – Нам уже не узнать точно. Чаще всего приемыши становились дармовой рабочей силой и жили впроголодь, деля кров с домашними животными. То ли сбегая от тяжелой жизни, то ли в силу наследственности и воспитания (или отсутствия его как такового) мальчики сделались ярмарочными торговцами. В общем, пошли по стопам своего непутевого отца.
Улица французской столицы. Конец XIX – начало ХХ века
После того, как городская администрация решила судьбу Альфонса и Люсьена, на руках тридцатидевятилетнего вдовца остались Джулия, Габриэль и Антуанетта, которых предстояло еще пристроить. После того как семьи родственников отказались их принять, Альберт не нашел ничего лучшего, как обратиться за помощью к своей тетушке. Он рассудил так: тетушка замужем за бривским нотариусом, а тот состоит в хороших отношениях с начальницей конгрегации Сен-Кер-де-Мари, попечительствующей над сиротским приютом в Обазине, что между Бривом и Тюлем. И, значит, он нашел решение проблемы!
В одной из трогательных исторических книг рассказывается о судьбе сиротки, милой девочки по имени Мари, которая волей судеб оказалась в том же заведении, что и дочери месье Шанель. Мы можем обратиться к описанию, чтобы понять ситуацию, в которой оказалась наша главная героиня.
«В начале ХХ века редко кто решался усыновить ребенка-сироту. Приют, притулившийся у стен аббатской церкви Святого Стефана в коммуне Обазин, недалеко от города Брив-ла-Гайард, стал домом для нескольких маленьких девочек, оставшихся без родительской опеки. В шестидесятые годы ХIХ века, когда бедняков на улицах Брива стало намного больше и монахиням пришлось открыть центр благотворительной помощи, увеличилось и количество сирот. В это же время сестры конгрегации Святого Сердца Девы Марии основали в Обазине, в красивейшем здании старинного цистерианского аббатства, построенном в XII веке, сиротский приют. Мэр и представители епархии обратились к именитым и состоятельным жителям городка и окрестностей с просьбой обеспечить бедных сирот одеждой и пропитанием.
Теперь же монахини принимали под свою крышу не только местных пяти– и шестилетних девочек, чьи родители умерли или исчезли неизвестно куда, но и воспитанниц на полный пансион. В числе учениц были также девочки, которые посещали уроки в монастырской школе, но жили дома, в семьях. И пансионерки, и ученицы школы оплачивали свое пребывание в стенах приюта.
Эйфелева башня – самая узнаваемая архитектурная достопримечательность Парижа, всемирно известная как символ Франции, названная в честь своего конструктора Густава Эйфеля. Построена в 1889 году к Всемирной выставке
В начале ХХ века дети, доверенные заботам монахинь, были обеспечены и пищей, и одеждой. Жители охотно одаривали приют орехами, съедобными каштанами, растительным маслом, молоком, мясом и фруктами. Кроме того, монахини обрабатывали два огорода, исправно снабжавшие приют разнообразными овощами. Еще у них был живорыбный садок, несколько плодовых деревьев и ферма с птичником, свинарником, клетками с кроликами и даже коровой! Чуть ниже садка разместилась мельница, которая поставляла в приют электроэнергию.
Одевали своих воспитанниц монахини благодаря щедротам богатых жителей Брива. При монастыре была и своя рукодельня, где воспитанниц учили не только вышивать и шить новую одежду, но и перелицовывать и перешивать старую. В том же, что не касалось материального обеспечения, Мари разделила участь всех брошенных детей, ничего не знающих о своем происхождении. Для одних это неведение было тяжким бременем, для других – необременительной ношей, в зависимости от характера. Мари не жаловалась никогда. От природы девочка была наделена покладистым и жизнерадостным характером. Но кто, скажите на милость, может знать, какие печали и горести тяготят душу ребенка?»
Какое милое описание, и, главное, мы понимаем, что в этом месте будущая Коко научится «не только вышивать и шить новую одежду, но и перелицовывать и перешивать старую».
Стоит отметить, что здешняя природа также располагала к спокойствию и умиротворению, – вполне сносно для тех, кто хотел бы вернуться к сельской идиллии. Все было примерно так: «Склоны долины реки Коррез, текущей между Бривом и Тюлем по ущелью меж высоких скал, были покрыты густыми лесами, которые не пересекала ни одна дорога, ни одна тропинка. Под их густою сенью пробегали разве что кабаны, олени и лани. Посередине одного из склонов помещалось плато, хорошо защищенное от северных ветров, дующих с соседних вершин. В начале ХII столетия в этом краю появился худой как щепка… лиможский священник по имени Этьенн», чтобы именно здесь посвятить себя служению Господу. Так в месте для отшельничества появился впоследствии мужской монастырь, а рядом – на отдалении всего-то 600 метров – «на берегу горловины, где пенятся воды реки Куару, впадающей несколькими километрами ниже в реку Коррез, был построен женский монастырь», – куда попадет и сиротка Мари, и сестры Шанель…
«В платье ищите женщину. Если нет женщины, то нет и платья»
Модель в платье от Габриэль Коко Шанель на фоне Эйфелевой башни
«Самый важный поступок – думать о себе. Во всеуслышание»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесМифы и реальность великой Коко. Думай, как Коко Шанель
Мифы и реальность великой Коко
Теперь мы знаем о детстве Шанель так, как она сама о нем рассказывала, что ей запомнилось, что хотела о нем сказать на закате своих дней. Можем ли мы предположить, что и сейчас, рассказывая о своей жизни, что она выстраивает свою легенду?
О ней рассказывали много небылиц. Вот одна из них, подхваченная Труменом Капоте: ее отец был кузнецом не в Оверне, a где-то в стране басков. Всадник останавливается у кузницы: надо подковать лошадь. Неудача, кузнец отсутствует. Но тут появляется Коко, разжигает кузню, раздувает меха, раскаляются угли, вспыхивает огонь, краснеет железо. Коко зажимает копыто лошади между ногами.
– Как вы красивы! – говорит всадник (не кто иной, как Вестминстер!). Продолжение следует само собой.
Коко очень над этим смеялась. Действительно абсурдно: ей было сорок пять лет, когда в 1928-м она встретилась с герцогом.
По другой версии, тетки Коко выхаживали на своих лугах больных армейских лошадей. Эта версия имела то преимущество, что позволяла объяснить, каким образом Коко познакомилась с блестящим кавалеристом, лейтенантом Этьеном Бальсаном, который привез ее в Париж и вывел в свет.
По версии Луиз де Вильморен, начавшей писать вместе с Коко биографию Шанель, тетки были экономками то ли в дворянской усадьбе, то ли у нотариуса, владевшего землей.
Можно ли хоть на мгновение поверить в эти версии, услышав то, что рассказывала сама Мадемуазель Шанель о своем детстве?
Какие основания подвергнуть сомнению ее рассказы? Разве не звучат они правдиво, слушая их, видишь живую, маленькую, преданную отцом девочку, которую приютили неласковые тетки, и она пытается, преодолевая все трудности, утвердить свою личность?
Разве может прийти в голову, что Коко Шанель выдумывает свое детство? Что она фабрикует его?
А ведь именно так и было. Конечно, не все в ее признаниях кажется вполне правдоподобным. Например, отношения Коко с тетками. Можно было заметить противоречия в том, что она рассказывала. С одной стороны, строгость, суровость, с другой – вдруг излишнее доверие, как в случае с сиреневым платьем. Как только начинаешь сомневаться, и другие детали оказываются подозрительными. Форма, костюм, обязательный для девочек, которые учились дома…
Правда? Вот она, поразительная в своей простоте.
После смерти матери Коко осталось пятеро детей. Два мальчика и три девочки. Сыновей, Альфонса и Люсьена, отец отдал в приют. После чего с тремя дочками – старшей Жюли-Берт, Коко, предпоследним ребенком, и самой младшей Антуанетт, рождение которой ускорило смерть его жены, больной туберкулезом, – отправился к своей матери в Виши.
А потом, как говорят мужья перед тем, как исчезнуть навсегда: «Я пойду зa сигаретами».
Больше его не видели.
Тетки и их прекрасный дом? Все это Коко придумала, как и то, что отец уехал в Америку. Признаюсь, обнаружив это, я был более чем поражен, сбит с толку, растерян. В ее рассказах постоянно менялись варианты и детали. Она модифицировала свои воспоминания, как ей было угодно. Пенелопа, ткущая свою легенду, ночью она распускала то, что соткала зa день. Но в чем была главная причина этой неустанной заботы? Для чего она это делала? Зачем ей понадобилось сочинять сказки о своем детстве, своем отрочестве? Ведь воспоминания об этой поре составляют наше самое драгоценное достояние. Их приукрашивают. Их не изобретают.
Дедушка Коко, великолепный мужчина, родом из Савойи, Шанель без «с», происходил из семьи (кажется) Пьера-Мари Шанеля, которого Роже Пейрефит сделал одним из персонажей «Ключей Св. Петра». Он вовсе не был святым, этот дедушка; колосс, ярмарочный торговец, он исходил всю Францию, торгуя всем, что можно было продать. Жизнь становилась чудесной, когда дела шли хорошо. Вблизи Нима он обольстил красотку из очень хорошей протестантской семьи Виржини Фурнье. Женился на ней, чтобы она разделила с ним его полную приключений жизнь. В конце концов они обосновались в Виши, неподалеку от вокзала. Они были счастливы. Зa 20 лет у них появилась целая куча детей.
Виржини оставалась красивой до конца своих дней. Коко была ее портретом – «вылитая» бабушка. Можно представить себе бабушку Виржини с тремя внучками на руках. Ее собственная младшая дочка Адриенн была всего на два года старше Коко. Что бы она делала с мальчиками, если бы их не взяли в приют? Коко встретилась с ними много позже и занялась ими, как это сделала бы королева со своей молочной сестрой. Они оба выбрали один и тот же путь ярмарочных торговцев, как их отец и дед, оба женились на гостиничных служанках. На разных! Коко купила каждому из них по кафе, потом дала по маленькой ренте. И попутного ветра! Молчок! Ни слова больше!
Сколько лет было Коко, когда бабушка отдала ее в монастырь в Мулене? Это можно узнать, порывшись в архивах религиозных заведений смешанного типа, в каких учились и те, зa кого платили, и те, кого брали из милосердия бесплатно. Последние, естественно, находились в худшем положении по отношению к более богатым избранницам судьбы. Отдельный стол в столовой, худшая пища, холодный дортуар, работа, от которой были избавлены привилегированные. Не говоря уже об учении.
Кто мог бы платить зa Коко? И однако:
– Я не сирота!
В рассказе, доверенном магнитофону, она бросала этот протест тем, кто спрашивал ее (несуществующих) теток: «Посылает ли еще отец девочки деньги?»
На самом деле это в муленском монастыре раздавался ее протест:
– Я не такая, как другие!
Видите ли вы ее, маленькую бунтовщицу, со сжатыми кулачками бросающую вызов надзирательницам и противопоставляющую себя другим девочкам в черных передниках? Никогда, рассказывая о детских годах, она не упоминала о подругах, никогда не произносила имен товарок своих юных лет. Никогда не называла имен и своих теток.
– У меня есть отец! – кричала Коко.
До конца жизни она хотела убедить себя, что он предпочитал ее другим своим дочерям:
– Я была ребенком счастливой поры моих родителей, – утверждала она.
Почему же он ничего не платил зa Коко?
– Мой отец в Америке! – кричала она.
Почему именно Америка?
Дa потому, что там создавались состояния.
Уезжали туда бедными, униженными, a возвращались миллиардерами, с карманами, полными золота, реабилитированными, торжествующими; тогда творили суд, сводили счеты, наказывали злодеев. Так, во всяком случае, происходило в романах с продолжением.
– Мой отец купит мне большой дом! – заявляла она.
Этот крик постоянно возникал в ее рассказах. Он был обращен к девочкам из приюта. Им она рассказывала и о состоянии матери, промотанном отцом, временно обедневшим. Все это (обветшалые фермы, которые показывали ей тетки) принадлежало бы вам, если бы ваш отец не разорил вашу мать. Это непонятное вы обретало смысл по отношению к другим сироткам, ничего и никого не имеющим, от которых она отличалась.
Можно поспорить на сто против одного, что отец Коко, торговец Шанель, никогда не покидал Францию. Стало бы досье Мадемуазель Шанель более убедительным, если бы в нем после тщательного расследования появились доказательства в виде актов гражданского состояния?
Дa она и не лгала. Она говорила о себе, как говорят обвиняемые, когда их допрашивает судья. На процессе подчеркивают противоречия в их показаниях:
– Вы говорили совсем противоположное тогда-то, на таком-то допросе.
Или:
– Как же вы могли быть в один и тот же день в Париже и в Фуйи-лез-Уa?
Что отвечают обвиняемые:
– И тем не менее это так!
И опускают голову, подавленные тем, что их не понимают и не стараются понять. Их истина не в поступках, зa которые их упрекают, a в противоречиях, в том, почему они лгут.
Почему лгала Коко?
И действительно ли она лгала?
«Мой отец был негоциантом, торгующим вином, родители отца были южане. Они спекулировали вином. Когда дела шли хорошо – было счастье. Но…»
Не дала ли она сама ключ к своим вымыслам, ввернув в свой рассказ: «Мои родные разорились в том же году, что и семья Пьера Реверди»?
Не послужили ли родные Реверди прообразом семьи, которую она себе придумала? Родители поэта действительно торговали вином в Ниме. Мы еще увидим, какую роль играл Реверди в жизни Коко. Но вернемся к вопросу: в самом ли деле она лгала?
Живя у теток, рассказывала она, ей приходилось всегда носить строгие костюмы и невозмутимо добавляла: в провинции все молодые девушки одевались одинаково. Это была моя форма, также говорила она. Внимательный слушатель насторожился бы. Зa всем этим смутно просвечивал образ сиротского приюта. Но для того чтобы догадаться, надо было хоть чуточку усомниться в правдивости ее рассказов.
К тому же зачем скрывать приют? Легенда Коко Шанель не пострадала бы от этого. Напротив. Великая Мадемуазель, принятая из милосердия в один из самых суровых монастырских приютов, где провела свои юные годы, – можно ли придумать что-нибудь более трогательное, волнующее?
Но в 1890–1900-х годах все было иначе. Как и госпиталь, приют существовал только для бедняков. А бедность, если не смириться с ней с помощью Божьей, – это такой позор, такое бесчестье! Но Господь в те не столь отдаленные времена был на стороне «хороших семей», благонравно посещающих мессу. Коко была отмечена этой моралью. Ей не подобало быть воспитанной в приюте. Как могла бы она, сирота, подняться до герцога Вестминстерского?
Она слишком хорошо помнила, с чего начинала. И делала все, чтобы забыть это. Хороший дом теток становился трамплином. Изобретая его, как мы увидим, некоторые детали она заимствовала у своей подруги Мизии Серт. Другие – из романов Пьера Декурселя. Если бы мне довелось воспитывать детей, я бы давала им читать самые романтические романы. Я помню все мои книги.
Работоспособность царицы моды была уникальна. Свою последнюю коллекцию она создала в возрасте 87 лет. Сама Шанель не сомневалась в том, что в основе ее силы лежит философия, раскрывающая отношение женщины к миру, в котором она живет. Шанель, одевшая прекрасную половину мира, говорила: «Главное в женщине – не одежда, а милые манеры, рассудительность и строгий режим дня. Женщина должна быть женственна и спортивна и никогда не дурманить себя пустыми разговорами. Она должна знать, зачем и куда ей надо идти, какова цель каждого жеста и взгляда. Надо сохранять собственную неповторимость: в движениях, мыслях, поступках. Уметь противостоять даже требованиям моды».
Вот проза, которая потрясала Коко и из которой она черпала детали, сочиняя свое детство.
Героиня другого романа Элен де Монтлор:
«…была очаровательной блондинкой. Она казалась совсем молоденькой девушкой. Ее голубые глаза сохраняли выражение наивного простодушия, a алый ротик – свежесть ребенка».
Однако она была в отчаянном положении. Безупречная, она подарила своему мужу чудесного маленького мальчика. Но в результате целой серии фантастических недоразумений муж решил, что он обманут и ребенок не от него. Что делать? Он размышлял об этом ночью, когда вдруг… Вор! И какой! Разоритель могил, раздевающий трупы…
«…Итак, попался, – подумал негодяй. – Получу пять лет». Но с поразительным хладнокровием он взвешивает свои шансы на спасение.
«Честное слово, этот молодец не собирается убить меня, иначе он бы уже сделал это».
Монтлор держал в руках пистолет. Он тоже раздумывал. О мести! Ужасной! Какой он и хотел!
– Ты пришел грабить? Я предлагаю сделку, которая принесет тебе больше, чем этот грабеж, если бы он удался.
– К вашим услугам, господин, если только в вашем предложении нет «крови на дороге».
– Что ты хочешь сказать?
– Мне кажется, я говорю по-французски.
– Нет, речь идет не об убийстве, – отвечал Рамон.
– Я дам тебе деньги и ребенка. Ты увезешь его далеко-далеко. Исчезнешь с ним вместе. И никогда никому не откроешь страшной тайны.
– Вы мне отдаете ребенка на воспитание! Что же, это не запрещено законом. Вы вправе выбирать. Хотите, чтобы я научил его хорошему ремеслу?
– Дa, например, твоему!
Не забыть имя вора: Лимас! Последуем зa отцом, Рамоном де Монтлором:
«Он остановился перед комнатой Фанфана. Повернув дверную ручку с тысячью предосторожностей, неслышно ступая, вошел в детскую. Ребенок спокойно спал. Его красные губки, на которых играла улыбка, чуть вздрагивали от чистого дыхания. Ему, наверное, снилось небо и ангелы.
Монтлор взял его на руки.
Тогда ребенок проснулся, слегка испуганный. Но, узнав отца, сонный, очаровательным движением протянув отцу губки, прошептал:
– Поцелуй меня, папа.
И, уронив головку на плечо Рамона, заснул.
Последний не видел, не слышал. Он завернул свою добычу в одеяло и унес ее.
– На, возьми, – глухо сказал он человеку, который ждал его в передней.
– Он в самом деле милашка. Не для того, чтобы польстить вам, но, клянусь честью, он похож на вас!
– Молчать! – закричал Рамон, задыхаясь». Продолжение в следующем номере…
Коко читала эти романы во время каникул и мечтала о них весь год. Ее бабушка вырезала их из газет, как это делали все добрые старые женщины, потом обмениваясь ими. Это составляло передвижную библиотеку бедняков…
С той минуты, как перестаешь принимать воспоминания Коко зa чистую монету, с ясностью видишь их близость к этим романам со всеми их штампами: злые тетки, камин с горящими в нем поленьями, нескончаемые зимы, босые монахи-проповедники, тайна исповеди.
Если бы, как ее старшая сестра Жюли-Берт, Коко родила в 18 лет ребенка от крестьянина или вышла бы замуж зa железнодорожника, как ее тетя Жюли, у которой она проводила часть своих каникул в Вареннсюр-Аллье, или если бы она стала бакалейщицей в Мулене, она забыла бы свои романы. Но ее незаурядная судьба, то, как необычно сложилась ее жизнь, естественно связывалось с отроческими мечтами, с сиреневыми платьями, графами и трепетными героинями Пьера Декурселя и других романистов этого толка.
Сознавала ли она, что сочиняет? И для кого? Для самой себя? Для других? Но другие ничего не спрашивали, ничего не знали.
Коко Шанель объясняла свое активное долголетие тем, что никогда не вела ночной богемной жизни – «После бессонной ночи не создашь ничего путного днем». Она говорила: «Нельзя позволять себе обжорство и алкоголь, которые разрушают тело, и все же надеяться иметь тело, которое функционирует с минимальным разрушением. Свеча, которая горит с двух концов, может, конечно, распространять ярчайший свет, но темнота, которая последует потом, будет долгой».
Все последние годы своей жизни она не снижала активности. Вопрос о «заслуженном отдыхе», «уступке дороги молодым» и прочей ерунде даже не ставился. «Меня ничто так не утомляет, как отдых», – заявляла она не раз. В 1954 году ее друзьям бросилось в глаза, что она физически и морально помолодела на десять лет. Она будет держаться до конца. В дни, предшествующие показу коллекции, она была способна держаться на ногах девять-десять часов подряд, тогда как сменявшие друг друга манекенщицы едва не падали в обморок от изнурения. Во время этих сеансов она не имела во рту маковой росинки (где взять время на обед!), только делала несколько глотков воды: у нее не было ни секунды паузы!..
– Вы что это на меня так смотрите?! – возмущалась она по адресу тех, кто изумлялся, видя, как стойко она держится.
…К трем или четырем часам утра ее сопровождали обратно в «Ритц», где она, наконец, снимала канотье, которое было на ней весь день… а назавтра она, совершенно свежая, готова была возобновить свои изнурительные сеансы. За несколько дней ей нужно было пересмотреть примерно восемь десятков моделей…
Значило ли это, что у нее было превосходное здоровье? Отнюдь нет… На склоне лет, чтобы заснуть, ей требовался укол морфинического средства – седола, который ей вводила горничная Селин. Появился сомнамбулизм, и бедную Коко приходилось привязывать ремнями к ее медной кровати. В 1970 году у нее случился паралич руки, продолжавшийся два месяца. Этот случай дал ей понять, что не стоит таскаться в Нью-Йорк на премьеру музыкальной комедии «Коко», повествующей о ее жизни; в главной роли была занята Кэтрин Хэпберн. Ей не следовало забывать, что ей шел восемьдесят седьмой год…
Конечно, она по-прежнему считала необходимым заботиться о своей внешности. Последние три года жизни она приглашала к себе в «Ритц» каждый день к 9.00 (случись ему прийти минутой позже, он выставлялся вон) Жака Клеманта делать ей макияж; мастер работал до 9.45, после чего он направлялся к следующей клиентке – герцогине Виндзорской. Поначалу Клемант, тогда еще совсем молодой, робел от перспективы делать макияж гранд-даме с улицы Камбон. Тем более что во время первого сеанса она ни словом не обмолвилась, что хочет от него, – она просто наблюдала за ним. Экзамен выдержан, он принят! Трудность заключалась не в том, чтобы заставить сиять ее взгляд – черные глаза Коко блестели ярче антрацита, – а в том, чтобы приглушить его. Что делать, такова вечная проблема слишком жгучих брюнеток! Доверие, установившееся между Жаком и Коко, словно открыло клапаны, выпустившие потоки слов – начались бесконечные монологи, благодаря которым Клемант все узнал о Коко… Поначалу он дважды или трижды пытался предлагать ей свои советы, но вскоре понял, что их у него не спрашивали. Но молодому двадцатилетнему мастеру грех было жаловаться – за годы общения с одной из самых замечательных женщин своего века он накопил богатейший опыт работы по специальности.
«Моду следует принимать, иначе вы будете выглядеть смешными. Однако принимать новинки следует незаметно, маленькими порциями».
«Мужчинам нравятся женщины, которые одеты хорошо, но не бросаются в глаза».
«Будьте куколкой днем и бабочкой вечером, поскольку нет ничего более комфортного, чем кокон, и более располагающего к любви, чем крылья бабочки».
«Зрелые и стареющие женщины должны следовать господствующей моде».
«Иметь собственную моду могут себе позволить только молодые женщины».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесдетство и отрочество Габриель Шанель
Сомюр. 19 августа 1883 года. Четыре часа пополудни. У входа в приют, возле треугольного, как у античного здания, портала останавливается молоденькая женщина. Ей не более двадцати лет от роду, и с первого взгляда ясно, что она на сносях. Она звонит в большую дверь, обитую огромными гвоздями. На звук колокольчика дверь отворяется и впускает поникшую гостью. Это не кто иная, как Жанна. Здесь, окруженной заботами сестер Провидения, чьим рукам вверено попечительство над приютом, ей предстояло родить. Новорожденную нарекли Габриель — просто Габриель Шанель, никаких других имен ей не давали.
В этой секции ведущие ритейлеры парфюмерии представляют ряд «топовых» ароматов, способных подчеркнуть вашу индивидуальность и стать удачным дополнением к современному имиджу:
Если какой-либо из парфюмов покажется вам заслуживающим внимания, вы можете получить более подробную информацию о нём и его акционной цене, пройдя по соответствующей ссылке…
А что же отец? Возможно, дела задержали его где-нибудь вдалеке от Сомюра, и он просто не мог приехать поддержать свою подругу? Этого нам узнать не дано. Во всяком случае, на следующий день, когда нужно было зарегистрировать рождение ребёнка в мэрии, отец опять-таки отсутствовал. За него это сделали три пожилые служительницы приюта, внеся в казну несколько грошей. Как и в предыдущем случае, удалось схитрить — Жанна была записана как «проживающая со своим мужем», хотя Альберт прихо-дился ей всего лишь сожителем, а в графе «род занятий» было отмечено «купчиха», каковою она к тому моменту не являлась, но, очевидно, это звание представлялось более почетным, нежели титул «приходящая домашняя прислуга», куда точнее соответствовавший действительности.
21 августа состоялось крещение Габриель. Таинство было совершено в приютской капелле; никто из родственников на церемонии не присутствовал. Альберт, понятное дело, обретался неведомо где.
Ещё для ритуала требовались крестные мать и отец. Их отыскали тут же, на месте, и, естественно, ни он, ни она не были знакомы с родителями крестницы. Отслужив маленький обряд, о котором их попросили, восприемники бесследно исчезли.
В течение ещё нескольких месяцев семья Шанель жила в Сомюре, но Альберт, как известно, не любил подолгу засиживаться на одном месте. Больше того, мечты о торговле винами, которая должна была принести ему состояние, со временем улетучились у него из головы. Мало-помалу даже сам Сомюр стал приводить его в ужас — не оттого ли, что постоянно напоминал ему о неудачах в делах? Итак, неисправимый бродяга Альберт снова позвал семью в дорогу. Семья Шанель миновала Шательро, ненадолго задержалась в Бурганёфе и Эгюранде, провела несколько месяцев в городе Пюи-де-Дом. Известно, что на ярмарках и рынках лучше всего сознаешь, сколь тесен мир — в одном из таких мест случай столкнул его с членами семейств Деволь и Шардон. Сперва, как водится, минутное замешательство, затем по кружке красного — и мало-помалу атмосфера разрядилась, и стороны примирились. В конце концов, разве Альберт, пусть и под некоторым нажимом, не проявил добрую волю, признав детей? И всё-таки очаровательные крошки! Почему бы Шанелям не приехать в Курпьер? Кстати сказать, тетушку и дядюшку Шардон постигло несчастье — у них умерла любимая дочь, а было ей всего двадцать один год. Опустел их дом теперь… Почему бы семье Шанель там не поселиться? Альберт и Жанна согласились, это их вполне устраивало, но семья Жанны поставила условием: пусть Альберт сочетается со своей спутницей законным браком. Скрепя сердце Альберт согласился и 20 мая 1884 года известил мэрию о смене местожительства.
В июле были опубликованы оглашения о предстоящей свадьбе. Но последовал акт, достойный театральной сцены. В последний момент жених, напуганный перспективой брака, заартачился, как упрямый мул: никакая сила не могла затащить его в мэрию. Невеста проливала потоки слез. Скандал разразился грандиозный: никогда ещё Курпьер не видывал ничего подобного! И тогда Альберт, преследуемый родней Жанны, требовавшей от него сдержать слово, измученный оскорблениями и угрозами, решил бежать. Видимо, заварушка надолго запечатлелась в сознании горожан — и сейчас еще, столетие с лишком спустя, предание о ней переходит в Курпьере из уст в уста.
Но всякой войне приходит конец. После шести месяцев перипетий удалось разрешить и этот конфликт, правда, главную роль сыграли деньги. По результатам многочисленных сделок было достигнуто соглашение о нижеследующем: Альберт заключает брачный союз с Жанной при условии, что та принесет ему — и это в дополнение к своим личным вещам и мебели — приданое в размере 5000 франков. Сумма эта, равняющаяся 80 тысячам франков нынешних, была весьма существенной для весьма скромной здешней среды, и семья Жанны устроила складчину, чтобы купить ей мужа… При этом была сделана существенная оговорка, внесенная в заверенный нотариусом документ: Альберт не прикоснется к этим деньгам, пока брак не будет оформлен должным образом.
Церемония состоялась 17 ноября 1884 года… Оба супруга официально признали рождение у них двоих детей — Джулии и Габриель. Присутствовали дядюшка Шардон, брат Жанны Марен Деволь и даже родители Альберта — Адриен и Виржини, которые не очень-то и стремились встретиться со своим повесой после тех хлопот и невзгод, которые он им доставил. Пользуясь случаем, Адриен объявил молодожену, что у него родилась сестрёнка Адриенна, девятнадцатый ребёнок в семье.
Итак, Габриель Шанель оказалась старше своей тетушки, которая впоследствии станет её лучшей подругой…
Имея в руках капитал в пять тысяч франков, принесенных ему семейством Деволь, Альберт, не оставлявший мечтаний поправить своё положение, вознамерился приобрести пакет торговых акций на юге Франции — в департаменте Тарн-и-Гаронн, а точнее — в Монтобане. Для начала он заказал в типографии свою коммерческую афишу, на которой, помимо имени и будущего адреса (Рыночная площадь, 4), значился и будущий род деятельности: «Торговля различными видами трикотажа и белья». Но, увы, это оказалось не более чем химерой: операция так и не состоялась, и следует предположить, что деньги Альберта растаяли, как снег на солнце, растраченные на малоприглядные спекулятивные сделки, а то и на женщин…
Наконец, через несколько месяцев после свадьбы, в сентябре 1885 года, Альберт решает покинуть Курпьер. Возможно, он чувствовал себя стесненным под неусыпным оком семейств Деволь и Шардон. А может быть, соображения были чисто коммерческие — о том нам не дано узнать. Но, как всегда, он решает выбрать в качестве опорного пункта какой-нибудь маленький город, откуда он сможет ездить по окрестным ярмаркам. Сперва он отправился в путь один — посетил ряд городков на юге департамента Клермон-Ферран: Шампье, Вейр, Викле-Комт, Сен-Жермен-Лемброн — ни один ему не подходит! Наконец наш отпетый бродяга решает обосноваться в Исуаре, субпрефектура Пюи-де-Дом, в 35 километрах от овернской столицы.
Исуар — старинный город, изборожденный узкими и очень темными улочками; здесь многие дома ведут свою летопись ещё с XVI века. Но при всем при том этот город — вовсе не сонное царство, а шумливый субботний базар — вселял в Альберта надежду, что здесь у него дела пойдут на лад. А это ему было бы ой как не лишне, ибо пока что средства позволяли ему снимать только жалкие лачуги, готовые вот-вот рассыпаться в прах от старости и лишенные самого элементарного комфорта. Располагались эти жилища за пределами старого города, по другую сторону бульварного кольца, разбитого на месте старинных оборонительных стен. Таковых адресов у него было последовательно два; второй дом, в котором он жил несколько долее, находился на улице Мулен-Шар-рьер, в нищем квартале, протянувшемся вдоль заваленной отбросами речки Куз-де-Павен. Эта река кое-как приводила в движение колеса нескольких мастерских, влачивших жалкое существование; особенно отравляли все вокруг кожевенные цеха, окрашивавшие воду в реке в мерзостный ржавый цвет и распространявшие по всей округе тошнотворный запах.
Если не считать внешней смены декораций, уклад жизни четы Шанель не претерпел в ходе этих странствий абсолютно никаких изменений. Альберт, в крови которого бурлила жажда приключений, с равным аппетитом набрасывался на вино, вкусную еду, отдавал себя игре и женщинам. Конечно, такой стиль жизни не мог не наносить ущерба его деловой активности, но зато всегда поддерживал в нём — во всяком случае, когда он бывал не дома — доброе настроение и жизнерадостность, которую так ценили его дружки-приятели. Одно только омрачало картину: необходимость хоть изредка возвращаться к родному очагу. Бедная Жанна разонравилась ему давным-давно. Конечно, теплота, с которой она принимала своего блудного благоверного, не была ему безразлична, равно как и мордашки его родных доченек — Джулии и Габриель; но проходило всего два-три дня, и его опять охватывал зуд бродяжничества. Ремесло ярмарочного торговца служило ему в этом великолепным оправданием — в конце концов, он же должен наведываться то в Лимузен, то в Юсель, то в Меймак, то в Эглетон… Ему же нужно кормить детей, объясняет он жене, а та — что ей ещё остаётся? — понимающе кивает: мол, верю. И вот, наскоро поцеловав супругу, он снова срывается из дому! В дорогу, в дорогу, да здравствует свобода! И вот он уже катит галопом, насвистывая популярный мотивчик, тогда как Жанна долго стоит на пороге, глядя вослед благоверному, пока его двуколка не скрывается за углом.
Постоянные длительные отсутствия, однако же, не мешали Альберту исправно выполнять христианскую заповедь плодиться и размножаться. 15 марта 1885 года у него рождается третий ребёнок — сын, которому дали имя Альфонс, в 1887-м — ещё одна дочь, крещенная Антуанеттой.
После её появления на свет Альберт решает вернуться в Курпьер. Такое решение может на первый взгляд показаться удивительным, но объяснение сему найти нетрудно. Сельский климат лучше подойдет отнюдь не крепкой от природы Жанне, изнуренной постоянными беременностями и жестокими приступами астмы. К тому же в Курпьере Альберту, преследуемому финансовыми затруднениями, не нужно платить за найм жилья — хоть на этом удастся сэкономить! И наконец, можно испытывать меньше угрызений совести по поводу постоянного отсутствия у домашнего очага, зная, что Жанне хорошо в родном краю, уютно в родных стенах, в окружении любящей родни. Тем меньше будет у неё повода таскаться за ним по городам и весям, думал он. Ну что ж, решение принято. Всех устраивает.
Одного только Альберт не мог предвидеть. Жанна, по-прежнему влюбленная в него, по-прежнему испытывающая чувство ревности и боязнь его потерять, предпочтет неотвязно сопровождать его в странствиях. Ничто не могло обескуражить её. Она, как и прежде, безропотно сносила холод, трясясь в повозке по заснеженным дорогам Центрального массива, леденела за прилавком, выставленным на пронизывающем ветру где-нибудь на рынке в полусотне, а то и сотне километров от родного дома.
Она покорно сносила его дурное настроение, грубые окрики, оскорбления и ярость — неважно, главное, что она у него под боком, с неё довольно. Беременности — вопреки надеждам Альберта — не мешали ей упрямо сопровождать его в поездках до самого момента родов. Дошло даже до того, что своего пятого ребёнка, которого назвали Люсьеном, она произвела на свет вдалеке от родных мест, в убогой гостинице деревушки Гере. Родила — и поспешила за мужем в Крёз, на ежегодную городскую ярмарку. Таким образом, Люсьен появился на свет в таких же рискованных условиях, как и Джулия. Шестой ребёнок, Огюстен, родился в 1891 году в Курпьере, но прожил на свете всего лишь несколько недель. Однако, едва возвратившись с кладбища, Жанна — изнурённая, но по-прежнему упорная — вновь пустилась в дорогу, чтобы воссоединиться с мужем.
Габриель попала в Курпьер четырех с половиной лет от роду и провела здесь своё раннее детство. Её товарищами по играм была старшая сестра Джулия и младший брат Альфонс — остальные дети в семье были ещё совсем крошки. Семья Шанель жила у дядюшки Огюстена Шардона и его жены Франсуазы в старинной части Курпьера в доме, приобретенном за несколько лет до того взамен прежнего дома отца Огюстена (этот дом был приобретен в 1880 году и находится на рю де Миним, в настоящее время — Виктор-Шамерла, но более известна эта улица под именем Коко Шанель).
Туда, как и в Исуар, Альберт наведывался лишь от случая к случаю, задерживаясь чуть долее в мертвый сезон — январь и февраль. Что касается Жанны, то в те дни, когда она не уезжала с мужем на ярмарки, её часто видели встревоженной и без конца жалующейся на безденежье. Но есть вещи потяжелее. Её все более мучили приступы астмы, особенно часто случавшиеся ночью; тогда просыпался весь дом, давно уже привыкший к запаху эвкалиптового порошка, который курпьерский доктор предписал сжигать у неё в комнате на маленькой печке из листового железа.
Но стоило недугу немного отступить, как Жанна снова исчезала на несколько дней. Её семье, отнюдь не одобрявшей такого поведения и осуждавшей столь болезненную привязанность к мужу, который того не стоил, ничего не оставалось, как помогать чете Шардон и заниматься детьми.
Что до Габриель, то годы, проведенные здесь, в Курпьере, станут светлою, счастливою полосою её детской жизни. Вместе с Джулией и Альфонсом она помогала дядюшке ухаживать за садом, который располагался у городской черты. Как все это было не похоже на жизнь в Исуаре, где ничего не видишь, кроме каменных стен и мостовых!
А здесь, за городом, все ей так близко — ароматы полей, щебетанье птиц, тихий рокот реки, струившей свои воды мимо старинных укреплений, под осенявшими её плакучими ивами. Дети научились удить рыбу — из орехового прута получалось отличное удилище, из шпильки для волос — заправский крючок. Сооружали из камней, по которым струилась река Дор, миниатюрные порты и помещали туда бумажные кораблики, которые затем пускали вниз по течению. А главное, в этом краю острее чувствовалась разница между временами года — рождественская пора была, как ей и положено, белой, снега и льды укутывали землю, а знойным летом воздух словно дрожал, поднимаясь от растрескавшейся почвы.
Уже в столь юную пору Габриель выказывала независимость и своенравность в поведении. Скажет мать: «Поди поиграй с братом и сестрой!» — она проводит их метров за полсотни, а потом оторвется от них и пойдет своей тропинкой. Частенько тропинка приводила её на старинное кладбище, обнесенное ветхой стеною, где среди разросшейся буйной травы виднелись замшелые, вросшие в землю надгробные камни. Это был её любимый уголок. Здесь — с чего это её в столь юном возрасте заинтересовало ремесло могильщицы? — она хоронила своих старых кукол, закопала (а это ещё зачем?) маленькую ложечку и перо с костяной ручкой — подарки отца, сувенир о Париже, где, если поглядеть сквозь крохотное отверстие, можно было с одного боку увидеть собор Парижской Богоматери, а с другой — Триумфальную арку. Да вот беда — в тот день за нею увязалась Джулия, нашпионила, наябедничала матушке; о, как же влетело в этот день бедняжке Габриель за то, что так поступила с подарком отца! И все же отца она любила, при всех его недостатках. Но никому — и в первую очередь ей самой — не дано было понять в высшей степени символичное значение её поступка. Закапывая в своем заповедном саду самые дорогие её сердцу вещицы и беря в свидетели мертвецов — составивших ей компанию избранников, — она становилась единственной обладательницей своих драгоценных сокровищ, спасенных от непрошеного постороннего взгляда! Ей приглянулись две могилы, и она выказала свою симпатию к обитателям сих подземных жилищ, принося к ним цветы с полей. Здесь, на этом позабытом погосте, она чувствовала себя независимой. Здесь было её собственное царство, бесконечно удаленное от всего, что его окружало; здесь у неё были друзья, которых никому не отнять.
Но слишком высока цена, которую приходится платить за это. До конца своих дней она не перестанет считать эту цену чрезмерной. В реальном мире она ощущает полное одиночество. Играющая на улицах Курпьера девочка в свои шесть-семь лет не осознает, что в её детском поведении закладывается сущность её женской судьбы. Игры запечатлелись в ней навсегда.
Так бы и дальше течь счастливым годам маленькой Габриель, но одно решение отца поставило этому предел. В 1893 году Жанна, которая засиделась в Курпьере несколько недель, неожиданно получает письмо от супруга. В нём он сообщает, что неожиданно встретил сводного брата по имени Ипполит, о существовании которого даже не подозревал. Они прониклись такой симпатией друг к другу, что решили совместно содержать гостиницу в Коррезе, в городе Бривла-Гайард. Он нашёл в городе жилье на проспекте Эльзаса-Лотарингии и просил супругу воссоединиться с ним.
Брив находился в двух сотнях километров от Курпьера. Жанна, по-прежнему ослепленная страстью, не колебалась ни мгновения. Ещё бы — ведь Альберт рисовал ей перспективу наконец-то стабильной жизни, в которой благодаря доходам от гостиницы не будет места безденежью. Напрасно домочадцы молили её быть поосторожней, тем более что Жанна согласилась взять с собою только двух старших дочерей.
Прибыв с Джулией и Габриель к месту назначения, Жанна мигом обнаружила, что беспутный супруг обманул её самым бессовестным образом. Никакими владельцами заведения они с братом не были, а за гроши работали в прислугах и, главное, по уши увязли в долгах. А выписал её Альберт только затем, чтобы она помогала ему по хозяйству… О самом заведении говорить не будем — это был тесный, тёмный вертеп, завсегдатаями которого были почти исключительно пьяницы, приходившие сюда горланить свои песни… Бедняжка Жанна поначалу было разгневалась, обрушив на голову мужа поток упреков; но, с рождения готовая на жертвы, покорно склонила голову, повязала фартук, взяла в руки метлу и тут же принялась за работу…
Нетрудно догадаться, какое разочарование испытали Габриель с Джулией. Пришёл конец безмятежным радостям сельской жизни, беготне по лесам, сбору лакомых ягод на живых изгородях из ежевики… Оборваны узы детской дружбы, сложившиеся за несколько лет. В новой школе и дети, и учителя были совершенно незнакомыми, все приходилось начинать сначала. А главное, в этом сугубо городском учебном заведении напрочь отсутствовала та добродушная атмосфера, какая царствует в сельских школах. Девочки проплакали все глаза. Губительным образом сказался переезд в Брив и на Жанне — изнурительная работа и в гостинице, и по дому, непрестанная борьба со все возрастающей нуждой усугубили её недуг. Приступы астмы участились, особенно к зиме, длясь по часу, по два, особенно ночью. Больная не могла лежать, её затрудненное дыхание становилось свистящим. Теснило грудь; на лбу выступали капли пота. Затем приступ утихал, и несчастная снова обретала покой. Её ночные приступы кашля не раз будили дочерей, приводя их в смятение, и нарушали покой самого Альберта, не лучшим образом сказываясь на его настроении, — он, разумеется давал понять бедняжке, что это она виновата в его страданиях.
Правда, за лето 1894 года состояние здоровья Жанны несколько улучшилось, что вселило в неё некоторую надежду. Её лицо иногда вновь оживляла улыбка, и она снова — на несколько месяцев — обрела силу сопровождать мужа в поездках, пусть и не слишком дальних. Но с первыми осенними холодами кризисы возобновились с новой силой; больная подолгу просиживала в прострации в кресле на кухне, уставив угрюмый взор в пол; потом, делая над собою усилие, механически принималась за заботы по хозяйству, не имея силы даже на то, чтобы при случае выбранить дочек надоедливым, крикливым голосом. Все, кто видел её по прошествии времени, замечали, как она переменилась…
Детство Коко Шанель — CocoChanel — LiveJournal
Смотреть большеМадемуазель Шанель (Mademoiselle Chanel) оставила после себя множество тайн и загадок, но большинство из них были уготованы ее судьбой, а не самой Коко. Харизма украла у нее счастье быть женой и матерью, но зато подарила мировое признание.
Хотела ли Шанель славы такой ценой? Это тоже одна из ее тайн!
Проклятие в наследство
Габриэль Бонёр Шанель (Gabrielle Bonheur Chanel) появилась на свет в конце прошлого века, а именно 19 августа 1893 года, хотя есть свидетельства, что это произошло на 10 лет раньше…
А началось все с того, что будущая мать Коко, 19-летняя провинциалка Жанна Дюваль (Jeanne Duval), вступила в небрачную связь с бродячим торговцем, что в те времена приравнивалось к тяжкому преступлению. Но это не остановило влюбленную Жанну, которая, не оглядываясь на мнение общественности, проводила вечера в компании бедняка Альбера Шанеля (Albert Chanel), будущего отца модельера.
Когда отец Жанны, строгий Анри-Адриан (Henri-Adrian Duval), узнал секрет дочери, то проклял и ее саму, и всех женщин ее рода. Возможно, этим наказание бы не ограничилось, но девушка успела вовремя сбежать от грозных родителей и стала скитаться по деревням вместе с Альбером Шанелем.
Скоро у них родилась малютка Жюлия (Julie), затем Габриэль (известная как Коко), потом Антуанетта (Antoinette) и еще двое мальчиков Люсьен (Lucien) и Альфонс (Alphonse) (третий сын семьи Шанель Августин (Augustin) умер в том же 1891 году, что и родился).
После рождения первого ребенка Альбер все-таки женился на Жанне, семья поселилась в Сомюре, но с годами Шанель стал еще безответственнее и редко появлялся дома.
Поэтому было не удивительно, что, когда спустя годы многодетная мать скончалась от астмы, ее муж просто уехал в другой городок, оставив родственникам заботу о собственных детях.
Бедные кочующие торговцы рода Шанель не могли воспитать пятерых детей, поэтому мальчиков отдали в крестьянские семьи, а девочек отправили в сиротский приют при монастыре Святого Этьена.
Вскоре проклятие деда опять дало о себе знать: вслед за безвременно ушедшей Жанной умерли молодыми две сестры Габриель. Она осталась совсем одна в стенах холодного приюта – единственная женщина из рода своей матери…
К восемнадцати годам Габриэль превратилась в красавицу: яркая брюнетка с добрым сердцем и хорошим чувством юмора была душой любой компании. По вечерам она пела на сцене кабаре веселую песенку «Qui qua vu Coco», за что ее и прозвали Коко. Вскоре Шанель начала представляться только этим именем, словно хотела спрятаться от собственной судьбы – ведь имя Габриэль ей было дано от матери, а Коко появилось само по себе.
А еще с утра до вечера девушка работала продавцом в магазине женской одежды, иногда она сама шила наряды для клиенток, что привело к тому, что Шанель стала одержима идеей открыть свой Дом моды.
Серьезный поворот в жизни Коко произошел, когда она встретила «молодого, красивого и богатого» офицера Этьена Бальзана (Etienne Balsan). Военный был очарован миниатюрной провинциалкой и увез девушку в свой парижский фамильный замок, который по иронии судьбы раньше был монастырем. В детстве Шанель жила в монастыре Святого Этьена, а теперь переехала с Этьеном в бывший монастырь!
Но Этьен был далек от святого, и Шанель пришлось пережить немало разочарований: в этом же замке с ними жила еще одна девушка, которая была на содержании офицера. Коко, казалось, не замечала этого «мини-гарема» и молча ждала, когда Бальзан снова возьмет ее в ресторан или театр. Но в обществе она часто падала в обмороки, после которых очень долго не приходила в сознание, а по ночам с закрытыми глазами выходила из замка и до утра блуждала под луной в садах поместья. С годами эти симптомы сомнамбулизма заметно развились…
Мадемуазель Шанель (Mademoiselle Chanel) оставила после себя множество тайн и загадок, но большинство из них были уготованы ее судьбой, а не самой Коко. Харизма украла у нее счастье быть женой и матерью, но зато подарила мировое признание.
Хотела ли Шанель славы такой ценой? Это тоже одна из ее тайн!
Проклятие в наследство
Габриэль Бонёр Шанель (Gabrielle Bonheur Chanel) появилась на свет в конце прошлого века, а именно 19 августа 1893 года, хотя есть свидетельства, что это произошло на 10 лет раньше…
А началось все с того, что будущая мать Коко, 19-летняя провинциалка Жанна Дюваль (Jeanne Duval), вступила в небрачную связь с бродячим торговцем, что в те времена приравнивалось к тяжкому преступлению. Но это не остановило влюбленную Жанну, которая, не оглядываясь на мнение общественности, проводила вечера в компании бедняка Альбера Шанеля (Albert Chanel), будущего отца модельера.
Когда отец Жанны, строгий Анри-Адриан (Henri-Adrian Duval), узнал секрет дочери, то проклял и ее саму, и всех женщин ее рода. Возможно, этим наказание бы не ограничилось, но девушка успела вовремя сбежать от грозных родителей и стала скитаться по деревням вместе с Альбером Шанелем.
Скоро у них родилась малютка Жюлия (Julie), затем Габриэль (известная как Коко), потом Антуанетта (Antoinette) и еще двое мальчиков Люсьен (Lucien) и Альфонс (Alphonse) (третий сын семьи Шанель Августин (Augustin) умер в том же 1891 году, что и родился).
После рождения первого ребенка Альбер все-таки женился на Жанне, семья поселилась в Сомюре, но с годами Шанель стал еще безответственнее и редко появлялся дома.
Поэтому было не удивительно, что, когда спустя годы многодетная мать скончалась от астмы, ее муж просто уехал в другой городок, оставив родственникам заботу о собственных детях.
Бедные кочующие торговцы рода Шанель не могли воспитать пятерых детей, поэтому мальчиков отдали в крестьянские семьи, а девочек отправили в сиротский приют при монастыре Святого Этьена.
Вскоре проклятие деда опять дало о себе знать: вслед за безвременно ушедшей Жанной умерли молодыми две сестры Габриель. Она осталась совсем одна в стенах холодного приюта – единственная женщина из рода своей матери…
К восемнадцати годам Габриэль превратилась в красавицу: яркая брюнетка с добрым сердцем и хорошим чувством юмора была душой любой компании. По вечерам она пела на сцене кабаре веселую песенку «Qui qua vu Coco», за что ее и прозвали Коко. Вскоре Шанель начала представляться только этим именем, словно хотела спрятаться от собственной судьбы – ведь имя Габриэль ей было дано от матери, а Коко появилось само по себе.
А еще с утра до вечера девушка работала продавцом в магазине женской одежды, иногда она сама шила наряды для клиенток, что привело к тому, что Шанель стала одержима идеей открыть свой Дом моды.
Серьезный поворот в жизни Коко произошел, когда она встретила «молодого, красивого и богатого» офицера Этьена Бальзана (Etienne Balsan). Военный был очарован миниатюрной провинциалкой и увез девушку в свой пар
Coco Chanel — Pensador
Quem não gosta de estar consigo mesmo em geral está certo.
Коко ШанельO dinheiro nunca importantou muito para mim, mas a independência (consguida com ele), muito.
Коко ШанельO mais corajoso dos atos ainda é pensar com a própria cabeça.
Coco Chanel1,3 мил сравнения
Vista-se mal e notarão o vestido. Vista-se bem e notarão a mulher.
Коко Шанель2.6 млн. Сравнений
A natureza lhe dá o rosto que Você tem aos 20. A vida talha o rosto que vêê tem aos 30. Mas dependende de Você Mecer o rosto dos 50.
Коко ШанельКлассический стиль. О сердечники любви. Ума Сайя является Feita Para Se Cruzar как Pernas e Uma Manga Para Se Cruzar Os Braços.
Коко ШанельUma Mulher Precisa de Apenas Duas Coisas na vida: um vestido preto e um homem que ame.
Coco Chanel1.8 mil Сравнение
O luxo não é o oposto da pobreza, mas da vulgaridade.
Coco ChanelUma garota deve ser duas coisas: elegante e fabulosa.
Coco ChanelPara ser insubstituível, você Precisa ser Diferente.
Coco Chanel2,4 мил. Сравнение
O luxo tem que ser confortável ou não é luxo.
Коко ШанельA moda sai de moda, o estilo jamais.
Coco ChanelSou contra a moda que não dure. É o meu lado masculino. Não consigo imaginar que se jogue uma roupa fora só porque é primavera.
Коко ШанельA força se consgue com fracassos e não com os sucessos.
Coco ChanelНет в наличии. O que importa é quem Você é! E quem voiceê é? Você sabe?
Коко ШанельEu não entendo como uma mulher pode sair de casa sem se arrumar um pouco — mesmo que por delicadeza. Depois, nunca se sabe, talvez seja o dia em que ela tem um encontro com o destino. E é melhor estar tão bonita quanto для возможности para o destino.
Коко ШанельQualquer coisa é bela se vista de uma forma Diferente.
Коко ШанельA moda virou uma piada. Дизайнеры Os se esqueceram que existem mulheres dentro das roupas. A maioria das mulheres se veste para os homens e quer ser admirada. Mas elas também Precisam andar, entrar num carro sem arrebentar a costura. Roupas têm que ter uma forma natural.
Коко ШанельМодный подарок. O estilo permanece.
Коко ШанельNem tudo que é bonito vai te fazer bem quando te tocar.
Коко ШанельHá pessoas que têm o dinheiro e pessoas que são ricas.
Коко ШанельОй, в том числе, без одежды, без одежды.
Коко ШанельБолее разнообразная сабля в хорошем состоянии. Mesmo que essa hora seja muito dolorosa.
Коко Шанель5,5 мил сравнения
Quando a paixão se vai, permanece o tédio e tudo acaba, mesmo que continue.
Коко ШанельEu já não sou o que era: devo ser o que me tornei.
Коко ШанельОда Коко Шанель
Убирая свою комнату летом после первого года обучения в колледже, я наткнулась на моего старого друга — книгу под названием «Евангелие от Коко Шанель». Перелистывая страницы, я потратил минуту, чтобы уклониться от своей уборки и вспомнить, как впервые прочитал ее. Когда я был моложе, я часами просматривал его — выделяя отрывки, закладывая разные страницы и тому подобное. Я был очарован и заинтригован женщиной, которая в конечном итоге стала одним из моих главных образцов для подражания в жизни.Как (возможно) одна из лучших икон женской моды и яркий пример сильной женщины-лидера, я смотрела на нее с уважением. Она была кем-то, кто переделал себя и бросил вызов всем границам, установленным для женщин в течение ее времени в процессе.
Начнем с того, что Шанель и ее наследие оказывают серьезное влияние почти на все, что мы считаем стильным и модным в наше время (серьезно — на все). Само собой разумеется, но мы обязаны ей всем за «Маленькое черное платье». Украшать жемчугом и украшениями почти до крайности? Невероятно, Коко.Если вы когда-нибудь в детстве окунались в шанель № 5 своей матери, играя в переодевание, вы знаете, что с типичным женским ароматом нелегко конкурировать.
Она не только придала женщинам современный и женственный стиль, но также была невероятно реалистичной и обеспечивала чувство комфорта в ее работе. Я лично хотел бы поблагодарить ее за женскую спортивную одежду и — как у взрослой наездницы — штаны для верховой езды. Женщины ее времени были привязаны к корсетам, длинным платьям и чрезмерно ярким шляпам.Необязательно быть заядлым спортсменом, чтобы представить себе, что тренировка в корсете и платье будет сложной задачей. Шанель взяла все женские модные социальные конструкции того времени и сделала их шикарными и (что наиболее важно) удобными. Она также не верила ни во что, что нужно было слишком много работать, чтобы хорошо выглядеть. Скорее, она делала акцент на одежде, которая подчеркивала лучшие черты ее владельца. Она стояла за оригинальной рекламной кампанией «Love Your Body». Как она знаменита сказала: «Не все женщины имеют фигуру Венеры, но ничего не следует скрывать.«Прямые, стройные и простые линии — еще раз спасибо, Коко.
Коко была не только иконой моды, но и иконой женственности. Она не верила в соблюдение правил и условностей, которые для нее установила жизнь. Ее детство было чем-то из грустной песни; ее мать умерла, когда ей было двенадцать, а ее отец в лучшем случае отсутствовал. Выросшая в репрессивном приюте при монастыре, Шанель сбежала в 18 лет, чтобы спеть кабаре в ночном клубе. Шесть лет шитья в монастыре были скрытым благословением, так как она была нанята швеей в местном магазине одежды.Она была бедной, незамужней и женщиной в то время, когда женщинам не полагалось много думать, не говоря уже об успехе.
Несмотря на свое воспитание, Шанель обладала необычайной способностью к упорству и проявляла невероятное упорство, поднимаясь по служебной лестнице. Она хорошо использовала свои связи, отказывалась вести себя хорошо и, что самое главное, была бесстрашной во всех начинаниях. Она основала свою компанию в 1909 году и менее чем через год открыла магазин в Довиле. С помощью своего тогдашнего любовника и друга Артура «Бой» Кейпела она обслуживала городских женщин и светских людей в свежем и элегантном стиле.К 1916 году Шанель заработала достаточно денег, чтобы вернуть Капелю его первоначальные вложения. Следующие 62 года были отмечены упорным трудом, жесткой конкуренцией и тысячами сигарет, но к моменту своей смерти Шанель была одной из самых известных женщин в мире. И 45 лет спустя ее наследие живет.
Еще подростком Шанель показала мне, что мы не связаны ни обстоятельствами, ни полом. Подчинение таким ограничениям было бы двусмысленным отказом от себя и своих способностей. Как это может показаться клише, она воплощала идею о том, что все возможно, если вы этого достаточно сильно хотите.Это была идея, которая воодушевила меня, и, когда я рылся в книге, которая определяла этого моего кумира, мне напомнили о моем крайнем уважении к ее вкладу в моду, общество и женщин. Будучи студентом бизнес-школы, я иногда сталкиваюсь с тем, что являюсь единственной женщиной в групповом проекте или чувствую себя превосходящим числом моих сверстников-мужчин. Шанель работала в мужском мире и создала империю, которая до сих пор носит ее имя. Она учила таких женщин, как я, такие обстоятельства не должны и никогда не будут мешать мне делать то, что я хочу делать, а быть агрессивным и вступать в борьбу — это нормально, если вы также проявляете милосердие и сострадание.В типичном стиле Шанель «девушка должна быть двумя вещами: стильной и великолепной». Спасибо тебе за все, Коко.
Коко Шанель: Как бедность повлияла на жизнь дизайнера
История Коко Шанель — это классическая история о твиде из лохмотья и дизайнерского твида, стильная диккенсовская драма. Родившись в этот день, 19 августа 1883 года, в ужасной бедности у незамужних родителей, она была переведена в приют и вырастила католическими монахинями после смерти ее матери.
Умная и несентиментальная, она максимально использовала свои невзгоды, собирая свой опыт, как ткань для будущих дизайнов.Биографический фильм 2009 года « Коко до Шанель » показывает, как крутятся колеса даже в приюте, где, как выразился обозреватель TIME, «она смотрит на монахинь вокруг себя, скачивая хрустящие белые пятна их волос для будущего использования».
Все, что Шанель встречала среди очень бедных, стало материалом для моды, которую она позже разработала для очень богатых. «Она изобрела жанр pauvre , или убогий вид», — писала TIME в 1957 году. «[Она] одела женщин в мужские свитера из джерси, создала простое платье на основе матросского трико.Она использовала шарф землекопов, блузку механика, белый воротничок и манжеты официантки, популярные брюки, туфли с открытой спиной, хлопковые платья ».
Конечно, сама простота ее одежды была частью их очарования, как заключает TIME в 1960 году, восхваляя «их простой дизайн и использование обычных тканей» и отмечая: «Их можно легко скопировать, их можно дешево производить массово.”
Сама Шанель за TIME сказала: «Некоторые люди думают, что роскошь — это противоположность бедности. Нет, это полная противоположность пошлости ».
Ее детство привило Шанель находчивость и острый, как бритва, инстинкт выживания, которые были ключами к ее успеху, но не обязательно делали ее привлекательной.
Хотя она не умела рисовать и не любила шить, согласно профилю 1931 года New Yorker , она зарекомендовала себя в мире моды благодаря серии связей с богатыми мужчинами, начиная с французского офицера, который, согласно New York Times «поселил ее в своем замке, научил ее вести себя с высоким стилем верхом на лошади и, в целом, дал ей навыки, необходимые для продвижения в обществе.”
Но ее оппортунизм настиг Шанель после Второй мировой войны, когда производитель одного из самых продаваемых в мире ароматов ушел с не таким сладким запахом. У нее был роман во время войны с немецким офицером, она сотрудничала с нацистами во Франции и, возможно, даже шпионила в их пользу. И, согласно антисемитским законам Виши, Франция, она стремилась лишить владения еврейских деловых партнеров, которые помогали финансировать производство ее знаменитых духов, утверждая, что компания «должна быть арианизирована», как утверждает автор книги The Secret of Chanel. Нет.5 .
Пятно ее преступлений во время войны осталось. Когда она вновь появилась на модной сцене в 1954 году, на TIME, «ее имя все еще было« опозорено ». Американцы, однако, сумели простить и забыть, по крайней мере, достаточно, чтобы раскупить ее линию одежды. Если не сама Шанель, то костюм Шанель сохранил свою привлекательность.
К 1960-м годам она вызывала больше споров из-за того, что выступала против самой любимой моды того времени: мини-юбки.
«Dégoütant», — сказала она о тенденции в 1966 году. «Теперь я знаю, почему мужчины больше не любят женщин». Подол своих культовых костюмов с юбкой она сохранила там, где она всегда была: чуть ниже колена.
Узнайте больше о Chanel 1960 года в архиве TIME : Верховная жрица высокой моды: Габриэль Шанель
Получите наш исторический бюллетень.Поместите сегодняшние новости в контекст и посмотрите основные моменты из архивов.
Спасибо!
Для вашей безопасности мы отправили письмо с подтверждением на указанный вами адрес. Щелкните ссылку, чтобы подтвердить подписку и начать получать наши информационные бюллетени.Если вы не получите подтверждение в течение 10 минут, проверьте папку со спамом.Свяжитесь с нами по [email protected].
Обзор фильма Коко Шанель и Игоря Стравинского (2010)
Мы видим Шанель (Анна Муглалис) крупным планом, когда она смотрит представление, но нам трудно понять, что она думает.Шанель не хранила свое сердце на рукаве, и на самом деле почти не скрывает своего лица. Но после Великой войны они снова встречаются в Париже. Сейчас Стравинский (Мадс Миккельсен), лишенный гроша из-за русской революции, находится в изгнании с женой Катариной (Елена Морозова) и их четырьмя детьми. Шанель приглашает их в гости к себе на виллу, и даже в этот момент их роман предрешен.
Стравинский и Шанель — крутые покупательницы. Бывают моменты, когда их встречи кажутся бессловесными проявлениями воли.Они впечатлены собой, и, конечно же, им есть чем поразить: ни один из них никогда не сомневался и не подвергал сомнению свой собственный творческий гений, и мир даже тогда подтверждал их суждения. Хотя их секс пылкий и настойчивый, его нельзя было назвать страстным; они подобны артистам, наблюдающим за собственными выступлениями из-за кулис.
Человеческий фактор в этой истории, решающий, привнесен женой Катариной. В своем высокомерии Игорь и Коко едва скрывают свое поведение, и она прекрасно знает, что происходит.Она также знает, как и все они, что это не настоящая любовь и она не продлится долго. А пока у нее есть дом и еда для детей, а ее муж пока не может производить их самостоятельно. Она не без гордости и однажды спрашивает Коко, не злясь, не стыдится ли она тем, что делает. «Нет», — отвечает Коко, и этот ответ каким-то образом отражает дизайн ее платья: смелый, четкий, чистый, суровый, высокомерный, сопротивляющийся цвету и телу.
Катарина знает своего мужа и почти наверняка понимает его лучше, чем он сам.Она также понимает его музыку и может обсудить ее с ним — способность, которой Коко не имеет никаких доказательств. Это приводит к семейным отношениям, что в значительной степени является проявлением пассивности Катарины в их эгоизме. Кроме того, всегда есть четверо детей — биологический факт, который превосходит Шанель.
Стравинский и Шанель оказали большое влияние на творчество. Между двумя биографиями я собираю мало доказательств того, что Шанель была хорошей женщиной. Я сочувствую ее сироте в детстве, которая росла вместе со своей сестрой, но ее тяжелое начало, похоже, вызвало больше чувства мести, чем жалости.Конечно, у нее нет проблем с плохим обращением со своими сотрудниками.
.